О победителях говорили. А о солдатах, которые погибли, которые не пришли с войны, оказались без вести пропавшими, попали в концлагеря, об этом говорить не хотели. В преддверии Дня Победы мы решили поговорить с человеком, который выполняет огромную работу как в плане увековечения памяти погибших, так и в деле воспитания молодого поколения. Это председатель правления Саратовской областной общественной организации "Союз поисковых отрядов "Искатель" Галина Ивановна Гарибян. Она с 1971 года руководит поисковыми отрядами. За эти годы ее отряд нашел около девяти тысяч захоронений солдат, погибших в боях.

О, Кутузов!

— Моя поисковая деятельность началась, когда я училась в седьмом классе школы станицы Павловская Краснодарского края. Тогда на слет красных следопытов приехала Бершанская — командир полка ночных бомбардировщиков 46-го Гвардейского полка. И рассказала нам историю о том, что в годы войны там, над Кубанью, проходили бои в воздухе. В этих боях принимали участие девушки из ее полка. Там немцы устроили некую «Голубую линию», которая считалась непреодолимой. Но девушки все равно летали, бомбили, сбивали. И их сбивали. В один день четыре экипажа погибло. И она попросила ребятишек помочь ей найти те места, где погибли эти самолеты. Притом сказала, что обещала своим боевым подругам найти места гибели и поставить памятники. И тогда мы начали заниматься поисковой работой. А тема войны сидит внутри меня, в крови моей. Отец воевал, мать шла за фронтом, железнодорожником была. Родилась я в 49-м году в Восточной Пруссии, куда отец дошел. Лет с семи выезжали в лес, и там я видела окопы разрытые. Один раз шла, а отец кричит: "Стой, туда не ходи, видишь, это мина". Потому я как бы на войне всю жизнь. Видела с детства разрушенный город. Инстербург (ныне Черняховск Калининградской области — прим. авт.). Мы лазали по руинам, в войну играли с мальчишками. Я там даже ранение боевое получила — камнем мне попали в глаз. Шрам на всю жизнь остался. Отец смеялся все: "О, — говорил, — Кутузов!"

Я немцами принципиально не занимаюсь

— У нас есть поисковик Олег Кузнецов. Увлекается немецкими самолетами. Олег попросил как-то: говорит, был за Саратовом сбит самолет, который бомбил, мол, давайте попробуем поискать. Там еще была история и страшная, и интересная. Когда сбили, самолет пошел от Крекинга в сторону возвышенности, в направлении Сталинграда. Ему нужно было освободиться от бомб. Несколько сбросил на какую-то деревню в предместье. Сейчас это место уже в черте Саратова. Разбомбил один дом, второй. Мальчика убил одного то ли 14, то ли 16 лет. И ребенка маленького совсем придавило стеной упавшей. Немцы смогли посадить самолет. Двое внутри оказались мертвыми, а двое бежали. Но и их, видимо, потом взяли, так как облаву уже устроили. А оставшихся там и похоронили. Через несколько дней мальчишки местные отправились на гору, нашли этих летчиков похороненных. Выкопали, лопатами отрубили головы и повесили тела вверх ногами. Потом милиция пришла — кто-то сообщил, что немцы висят безголовые. Пацанов нашли и взгрели как следует. Это нам рассказывала бабушка одна, когда мы по деревне ходили.

А немцев после этой истории куда-то перезахоронили. И нас попросили найти. Но мы особого рвения не прилагали. Немца мы не нашли, но нашли обшивку самолета. А когда Олег отправил ее в Германию, летчик один сказал, что это не их самолет, а тот, который считался без вести пропавшим. Эскадрилья его стояла в районе Астрахани, а он потерялся, когда летал бомбить на Горький. Получилось, что мы нашли место гибели этого самолета. Но я немцами принципиально не занимаюсь.

О победителях говорили

— В 1971 году я была пионервожатой. Потом учителем. Естественно, патриотика на первом месте. Но она была какая-то интересная: много говорилось о героях, о дивизиях, бригадах, генералах. О победителях говорили. А о солдатах, которые погибли, которые не пришли с войны, оказались без вести пропавшими, попали в концлагеря, об этом говорить не хотели. У нас был учитель Быковский Иван Иванович. Он был офицером. Закончил училище, и его отправили в Прибалтику. Воевал всего четыре дня. Было отступление, попал в концлагерь. Там он пробыл  до 45-го года. Потом попал еще в лагерь наш — проверку проходил. Позже приехал сюда и работал учителем труда. И этот лейтенант, который воевал... Не он же виновен в том, что попал в плен. Его трижды ставили к стене: в Заксенхаузене, Равенсбрюке, Маутхаузене. И его не считали даже офицером войны, даже солдатом он не был. Мы очень долго искали информацию о нем и все же восстановили его в звании. Иван Иванович был настолько рад! И умер с осознанием этого. Последние четыре года он ходил 9 Мая на праздник. Ему награду вручили, которую он не получил в 1941 году. А до этого не ходил — ему было больно.

Фото из макулатуры

— Мы тогда собирали макулатуру, и в стопках я нашла фотографии. На одной был матрос броненосца "Потемкин". Это потом мы уже нашли этого матроса — в 75-м году. Оказывается, у нас в поселке жил такой матрос. Тогда же мы решили узнать, кто у нас живет в поселке. Разбили его на части, сделали карты и пошли. Прошли весь и установили, с кем можно разговаривать. Оказалось, что у нас очень много интересных людей было. Один, например, в бункере Гитлера был, когда служил связным. Помните, в фильме историю показывали: наш человек сидел в бункере, когда наши парламентеры пришли заключать договор. Гитлера уже не было, были другие: Гиммлер, Геббельс... Парламентеры ушли, а этот офицер остался, потому что связь была нужна. Ему сказали не выходить из помещения, а ему захотелось в туалет. Вышел в коридор, а там все пьяные-полупьяные. И тогда он видел кого-то, по-моему Гиммлера. Говорит, тот посмотрел на него строго и ушел. Что было дальше, не знает — наши забрали его.

Был в поселке разведчик Федор Бондаренко. Его забросили в район Сещи. Сещинский аэродром. Есть фильм "Вызываем огонь на себя", который, правда, не соответствует немного действительности. Так там есть такой Федор. И у нас в Краснокутском районе  жил его прототип. Но он не был партизаном, был разведчиком. Командир его Овидий Горчаков  был тяжело ранен. Он этого командира на руках вынес на аэродром, погрузил в самолет. И, как говорил Овидий Горчаков, с которым мы переписывались на эту тему, последний раз Федора видели, когда тот подходил к лесу. Наш самолет уже шел на взлет. Федор помахал у леса рукой и ушел. Не вернулся. Разведчики пропадают без вести.

Гражданская пехота

— Первый отряд, который я сформировала, был даже не поисковым, а отрядом красных следопытов, так это тогда называлось. Мы ездили на поля боев, но только как на экскурсию. А в 1995 году я стою дома у телевизора, и вдруг там показывают, как идут ребята по полю боя, по болоту и поднимают солдат, винтовки. И я вся обмерла прям. И говорю: мы должны быть там. И стала собирать ребятишек, которые могли бы пойти со мной. Это были мои ученики. Я чужих людей в поиск не беру. Это почти война, почти фронт. Нас даже называют гражданской пехотой, да и мы себя так называем. Были во время войны похоронные команды, которые поднимали солдат. Мы сейчас идем, как они, и поднимаем. Первый раз мы поехали в Новгородскую область — там закончилось наступление 2-й ударной армии. Работали. Сначала поднимали воронку. Двое суток из нее воду вычерпывали ведрами, 2,5 тысячи ведер вычерпали — девочка сидела и специально считала. Подняли мы тогда 17 солдат и один медальон. Когда закончили эту работу, нам сказали, что где-то там был госпиталь. Когда стали смотреть: сверху расстрелянные сестричка и врач — женщины две. Ребята стояли плакали.

Куда пошел лейтенант Иванов

— Сколько всего подняли? Мы никогда не считаем. У нас тоже есть свои приметы, легенды. Что считать нельзя, а то подъем кончится, солдаты выходить не будут и тому подобное. А так приблизительно около 9 тысяч. Конкретно мой отряд за 15 лет. Иногда говорят, что нам просто везет. Но такого не бывает. Без архива не бывает раскопа. Вот сейчас мы идем в район Заболотья. Так знаем, что там в течение десяти дней погибла наша бригада. Было 3065 человек, в живых осталось менее тысячи.. Под Кривно когда работали, читали донесения лейтенанта Иванова. И в них было: как они зашли с тыла, как он потерял 36 человек. Мы туда пошли по его пути и 34 солдата подняли. Двоих нет. Но мы знали, что там была экспедиция уже — двоих человек они где-то зацепили. Но 34 же не нашли. Потому что они не пошли туда, куда пошел лейтенант Иванов.

Ребенок выкопал солдата

— Сейчас в нашем отряде 178 человек. Но мы никогда не выходим все вместе. Каждый год у нас новый взвод, 10-12 человек. Мы вместе собираемся очень редко. Только на какие-то мероприятия. Ребята знают расписания экспедиций и, кто может, берут отпуска и отгулы, выезжают — 10-15 человек. Потому что больше — это продукты, транспорт. У нас никогда нет денег на большую экспедицию. С бюджетом вообще сложно после прежнего губернатора, не все идут нам навстречу. Но и мы понимаем, что наглеть нельзя. Конечно, хочется в большую экспедицию на машинах рвануть. Но, к сожалению, нереально. Мой внук с нами ездит. Маленький еще был — 7 лет — пристал и говорит: дай лопату да дай лопату покопать. Дали ему саперную лопатку. Здесь копай, в ямку показали рядом с  раскопом. И этот ребенок выкопал солдата. Не просто, а разложил его, как положено: голова, грудная клетка, ноги. Ко мне подходят и говорят, что Артемка, внук, солдата поднимает. Как поднимает? Ему, естественно, не разрешали, я просто так дала лопатку. Подходим, а он говорит: "Бабуль, челюсть нижняя куда-то убегла". Спросили, где голову достал, нашли челюсть. А он еще говорит: пальцы из ботинок вытащите. То есть ребенок не боялся совершенно. И этот ребенок, у него очень хорошее чутье, до сих пор ходит с нами в поиск — ему уже 15 лет.

Про музей

— Музей уже четыре раза открывали в разных зданиях. Хороший был музей, создан детьми. Никого, кроме меня, из учителей не было. Только учитель труда замок пришел врезать. Остальное — ребята. Все в нем было: награды, документы, личные вещи, фотографии. А сейчас благодаря гранту президентскому мы создаем новый музей. Но он будет уже не музеем поселка Приволжский, потому что уже вышел за рамки поселка. Мы решили, что это будет музей памяти без вести пропавших. Открывать будем 22 июня. Встанем в 4 утра и пойдем сначала к нашему мемориалу. А потом — на открытие. Для мемориала в Энгельсе, у берега Волги, я отдала 400 фамилий только офицеров. И они будут увековечены. До этого памятник был безликим. Всего у меня 8 тысяч 400 фамилий. Всего с Энгельса 11 тысяч погибло. А у меня есть 8 тысяч 400 фамилий.

Диалог с соседом:

На днях познакомился с человеком, пролившим свет на одну вещь, которая до той поры находилась для меня в тени, но о которой, наверное, каждый хоть краем уха, но слышал. Знакомство произошло в вагоне Сапсана. В пятницу ездил в Питер и рядом со мной сел мужчина средних лет весьма интеллигентной внешности. Достал ноутбук и начал рассматривать фотографии с каких-то раскопок. По фото я понял, что раскопки шли по второй мировой. Когда-то, еще в школьные времена я ходил в патриотический кружок, и мы часто ездили по местам боев. В то время это было несерьезно и мероприятия носили скорее развлекательный характер. Но эти фото не имели ничего общего со школьными поездками. С экрана монитора смотрели весьма взрослые лица, виднелись целые лагеря с военными палатками, техника, приборы, все указывало на серьезность данного мероприятия. Любопытство взяло верх, и Я не смог удержаться от вопросов. Сосед охотно пошел на общение, завязалась беседа. Четыре часа пролетели незаметно. В связи с чем я решил написать пост, посвященный Поисковой деятельности.
Думаю, это будет интересно многим и приоткроет занавес на некоторые вещи.
Тема Великой Отечественной войны с годами не теряет актуальности в нашем обществе. Народ помнит и гордится подвигом своих предков. Ежегодно проводится масса мероприятий, посвященных дню Победы, отмечаются даты освобождения городов и ключевых сражений. На первый взгляд, кажется, что государство уже сделало все возможное для сохранения памяти о тех, кто ценой своей жизни отстоял свободу и независимость нашей Родины. Но это только на первый взгляд…

История

Судьбы тысяч советских солдат, отдавших свои жизни на фронтах ВОВ до сих пор неизвестны. Это связано с несовершенством системы учета потерь в Красной Армии и сложными боевыми условиями. Наибольшее число «пропавших без вести» советских военнослужащих приходится на начальный период войны, в особенности – на 1941 год, когда РККА отступала, неся огромные потери убитыми, ранеными и пленными. За это время советские войска неоднократно значительными силами попадали в окружение, откуда удавалось вырваться немногим. Немецкие источники утверждают, что в 1941 году в плен попало 3 350 000 советских военнослужащих. Советские источники приводят следующие цифры за 6 месяцев 1941 года: безвозвратные и санитарные потери составили 4 473 820 человек, пропало без вести и попало в плен 2 335 500. Не меньше были потери и в 1942 году.
В послевоенное время о поражениях не поощрялось говорить и тем более писать, в публицистике и исторических трудах господствовало идеологически выдержанное описание побед. Сокрытие истинных размеров боевых армейских потерь было выгодно советскому государству в силу ряда причин: Идеологических - большие потери не соответствовали установкам официальной военной истории на передовое советское военное искусство; Экономических - в случае установления имен большого количества «без вести пропавших» солдат и офицеров, их семьям пришлось бы выплачивать компенсацию за потерю кормильца, тратиться на широкомасштабные поисковые работы на огромной территории и погребенье обнаруженных останков (от 1 до 2 млн. человек только «пропавших без вести»). Имели место многочисленные факты «пропажи» в военкоматах сданных туда солдатских медальонов, которые в больших количествах обнаруживались во время очистки бывших полей сражений во время и особенно после ВОВ. Места наиболее кровопролитных боев, сопровождавшихся большими потерями в людях, в послевоенное время целенаправленно перепахивались и засаживались саженцами елок и сосен. Частично менялся ландшафт местности, останки бойцов перемалывались и перемешивались. В результате вышеперечисленных причин люди в миллионах семей нашей страны так и не узнали, как и где сложил голову их брат, отец или дед. Это вполне устраивало государство. Забота о воинских захоронениях и памяти павших была подменена пышными празднествами в дни памятных дат и лозунгами: «Никто не забыт, ничто не забыто», «Имена их неизвестны, подвиг их бессмертен» и др. Были построены мемориалы, на памятные доски которых нанесли списки погибших, не выясняя при этом, где на самом деле находятся их останки. Возможно, так все и осталось бы, но к счастью, в нашей стране не все были такими равнодушными. Энтузиасты пытавшиеся выяснить судьбы пропавших безвести солдат появляются уже впервые послевоенные годы. Делая запросы в военкоматы и архивы, ведя переписку с оставшимися в живых очевидцами и участниками боев они по крупицам собирали информацию. Пытались привлечь внимание властей к этой проблеме. Полевых исследований и вскрытия захоронений в то время почти не производилось. Ситуация изменилась 15 марта 1988 года, когда в Калуге состоялся первый Всесоюзный сбор руководителей поисковых отрядов Организованный при поддержке ЦК ВЛКСМ, слет собрал около 160 руководителей поисковых отрядов и групп со всего СССР и объединил усилия поисковиков в благородном деле увековечивания памяти погибших в Великую Отечественную войну солдат и офицеров Красной Армии. Эта дата считается официальной датой рождения поискового движения. Был создан Координационный Совет, который возглавил бывший фронтовик, журналист Ю.М.Иконников. (ссылка) С тех пор каждый год в различных регионах России проводятся Вахты Памяти. С началом «Вахт Памяти» поисковики выезжали в леса и болота фронтовых регионов СССР, сотнями поднимая погибших защитников Родины. В январе 1993 года наконец-то был принят разрабатывавшийся около двух лет Закон Российской Федерации «Об увековечении памяти павших защитников Родины».
В 2006 г. издан Указ Президента РФ «Вопросы увековечения памяти погибших при защите Отечества».
В настоящее время в России действует программа патриотического воспитания молодежи. Сейчас поисковые организации существуют в 25 «боевых» и более чем в 20 «тыловых» регионах России, объединяя в своих рядах около 15000 молодых людей. 2/3 поисковых отрядов состоят из учащихся школ и учреждений профессионального образования.
Вначале по архивным документам и картам изучаем историю боев в данном районе. После осуществляем разведку на местности, определяем район поиска. Опрашиваем местных жителей, если они есть. Очевидцев тех событий практически не осталось, как правило, общаемся с их детьми и внуками которые могли слышать от старших где хоронили солдат после боя. Информация не точна, но мы стараемся проверить указанные места, даже если это противоречит данным архивным документам. И как показывает практика - не зря!
Осматривая местность, прежде всего, обращаем внимание на места с просевшим грунтом, это может быть засыпанная воронка, окоп, силосная яма или погреб – туда чаще всего стаскивали тела погибших. Такие места исследуем щупом – специально изготовленным металлическим стержнем, которые при соприкосновении с костью дает характерный звук. Но самым надежным способом является копание шурфа – узкой траншеи шириной около 70 см. Металлоискатель, вопреки расхожему мнению, далеко не всегда помогает в поиске погибших т.к. большинство солдат захоранивалось без снаряжения.
1. Кто в основном является участниками поискового движения?
Состав очень разнообразен. Не зависит от пола и возраста. Здесь есть люди разных профессий, разного социального положения. В некоторых отрядах состоят даже семейные пары вместе с детьми. До эксгумационных работ дети конечно же не допускаются, они помогают в лагере.
2. В чем заключается поисковая работа? Как вы находите останки солдат, ведь прошло столько лет?
Вначале по архивным документам и картам изучаем историю боев в данном районе. После осуществляем разведку на местности, определяем район поиска. Опрашиваем местных жителей, если они есть. Очевидцев тех событий практически не осталось, как правило, общаемся с их детьми и внуками которые могли слышать от старших где хоронили солдат после боя. Информация не точна, но мы стараемся проверить указанные места, даже если это противоречит данным архивным документам. И как показывает практика - не зря! Осматривая местность, прежде всего, обращаем внимание на места с просевшим грунтом, это может быть засыпанная воронка, окоп, силосная яма или погреб – туда чаще всего стаскивали тела погибших. Такие места исследуем щупом – специально изготовленным металлическим стержнем, которые при соприкосновении с костью дает характерный звук. Но самым надежным способом является копание шурфа – узкой траншеи шириной около 70 см. Металлоискатель, вопреки расхожему мнению, далеко не всегда помогает в поиске погибших т.к. большинство солдат захоранивалось без снаряжения.
3. А как вы определяете русский это или немец, как можно установить имя?
Останки немцев попадаются не часто, их как правило вывозили с поля боя и хоронили на специально отведенных кладбищах похоронные команды. Если и находим то это чаще всего одиночные, которых присыпало во время боя. Соответственно они лежат со всем снаряжением и смертным жетоном.
Красноармейцы чаще всего погребены без снаряжения и обуви. Для идентификации достаточно пуговицы от нательного белья. Имя можно установить посмертному медальону, но это очень редкая находка, не более одного на сто погибших по статистике поиска. Иногда вещи именные находим: ложки, котелки, фляжки но это только косвенное указание на имя т.к могли переходить от одного владельца к другому – война, не хватало даже элементарных вещей.

На проведение Вахт Памяти выделяют деньги из областного бюджета. Но совсем не много. Хватает, что бы закупить самое необходимое из еды и частично на бензин. Остальное покупаем за свой счет. А для полевых выездов нужно многое: это палатки, спальные мешки, теплые вещи, рабочая одежда. Технику не выделяют, ездим на личных автомобилях на разведки и поиск.

4. А кто вас финансирует?
На проведение Вахт Памяти выделяют деньги из областного бюджета. Но совсем не много. Хватает, что бы закупить самое необходимое из еды и частично на бензин. Остальное покупаем за свой счет. А для полевых выездов нужно многое: это палатки, спальные мешки, теплые вещи, рабочая одежда. Технику не выделяют, ездим на личных автомобилях на разведки и поиск.
5. А на работе как относятся к таким занятиям, отпускают на Вахты?
На работе где-то с пониманием относятся. А кто-то и отпуск за свой счет берет на время Вахт.

6. Как государство относится к вашей деятельности, оказывают ли содействие местные органы власти?
Официально поддерживают, грамотами наградить могут, благодарности объявляют. На местном уровне бывает всякое. Копали в прошлом году мы в одном районе, а глава сельсовета нам высказывал с раздражением: «Что вы тут все роете, кости из земли достаете? Здесь этих солдат сотни погибли, пусть себе лежат. Их потом перезахоранивать сельсовету придется. За какие деньги мы столько гробов купим?» Особенно «внимательны» к нам представители различных гос. органов. Все подозревают в чем то, проверяют, следят. Такое уж государство, в каждом гражданине видит потенциального преступника…
7. Зачем вам тогда это все? Работаете за свой счет, сталкиваетесь с непониманием властей.
Мы не для властей поиском занимаемся, не ради денег, славы и наград. Мы отдаем долг предкам, тем героям, благодаря которым живем в свободной стране. Эта работа нужна ныне живущим поколениям. Без памяти о прошлом нет будущего. Мы эту память восстанавливаем и сохраняем. И будем дальше работать ни смотря, ни на какие трудности. На сколько сил хватит.